Ivan Shmelev. The Lord's Year -- Иван Шмелев. Лето Господне.
Перед Рождеством, на Конной площади, в Москве, - там лошадями
торговали, - стон стоит. А площадь эта... - как бы тебе сказать?.. - да
попросторней будет, чем... знаешь, Эйфелева-то башня где? И вся - в санях.
Тысячи саней, рядами. Мороженые свиньи - как дрова лежат на версту. Завалит
снегом, а из-под снега рыла да зады. А то чаны, огромные, да... с комнату,
пожалуй! А это солонина. И такой мороз, что и рассол-то замерзает... -
розовый ледок на солонине. Мясник, бывало, рубит топором свинину, кусок
отскочит, хоть с полфунта, - наплевать! Нищий подберет. Эту свиную "крошку"
охапками бросали нищим: на, разговейся! Перед свининой - поросячий ряд, на
версту. А там - гусиный, куриный, утка, глухари-тетерьки, рябчик... Прямо из
саней торговля. И без весов, поштучно больше. Широка Россия, - без весов, на
глаз. Бывало, фабричные впрягутся в розвальни, - большие сани, -
везут-смеются. Горой навалят: поросят, свинины, солонины, баранины... Богато
жили.
Перед Рождеством, дня за три, на рынках, на площадях, - лес елок. А
какие елки! Этого добра в России сколько хочешь. Не так, как здесь, -
тычинки. У нашей елки... как отогреется, расправит лапы, - чаща. На
Театральной площади, бывало, - лес. Стоят, в снегу. А снег повалит, -
потерял дорогу! Мужики, в тулупах, как в лесу. Народ гуляет, выбирает.
Собаки в елках - будто волки, право. Костры горят, погреться. Дым столбами.
Сбитенщики ходят, аукаются в елках: "Эй, сладкий сбитень! калачики
горячи!.." В самоварах, на долгих дужках, - сбитень. Сбитень? А такой
горячий, лучше чая. С медом, с имбирем, - душисто, сладко. Стакан - копейка.
Калачик мерзлый, стаканчик, сбитню, толстенький такой, граненый, - пальцы
жжет. На снежку, в лесу... приятно! Потягиваешь понемножку, а пар - клубами,
как из паровоза. Калачик - льдышка. Ну, помакаешь, помягчеет. До ночи
прогуляешь в елках. А мороз крепчает. Небо - в дыму - лиловое, в огне. На
елках иней. Мерзлая ворона попадется, наступишь - хрустнет, как стекляшка.
Морозная Россия, а... тепло!..
В Сочельник, под Рождество, - бывало, до звезды не ели. Кутью варили,
из пшеницы, с медом; взвар - из чернослива, груши, шепталы... Ставили под
образа, на сено.
Почему?.. А будто - дар Христу. Ну.., будто, Он на сене, в яслях.
Бывало, ждешь звезды, протрешь все стекла. На стеклах лед, с мороза. Вот,
брат, красота-то!.. Елочки на них, разводы, как кружевное. Ноготком протрешь
- звезды не видно? Видно! Первая звезда, а вон - другая... Стекла
засинелись. Стреляет от мороза печка, скачут тени. А звезд все больше. А
какие звезды!.. Форточку откроешь - резанет, ожжет морозом. А звезды..! На
черном небе так и кипит от света, дрожит, мерцает. А какие звезды!.. Усатые,
живые, бьются, колют глаз. В воздухе-то мерзлость, через нее-то звезды
больше, разными огнями блещут, - голубой хрусталь, и синий, и зеленый, - в
стрелках. И звон услышишь. И будто это звезды - звон-то! Морозный, гулкий, -
прямо, серебро. Такого не услышишь, нет. В Кремле ударят, - древний звон,
степенный, с глухотцой. А то - тугое серебро, как бархат звонный. И все
запело, тысяча церквей играет. Такого не услышишь, нет. Не Пасха, перезвону
нет, а стелет звоном, кроет серебром, как пенье, без конца-начала... - гул и
гул.
Ко всенощной. Валенки наденешь, тулупчик из барана, шапку, башлычок, -
мороз и не щиплет. Выйдешь - певучий звон. И звезды. Калитку тронешь, - так
и осыплет треском. Мороз! Снег синий, крепкий, попискивает тонко-тонко. По
улице - сугробы, горы. В окошках розовые огоньки лампадок. А воздух... -
синий, серебрится пылью, дымный, звездный. Сады дымятся. Березы - белые
виденья. Спят в них галки. Огнистые дымы столбами, высоко, до звезд.
Звездный звон, певучий, - плывет, не молкнет; сонный, звон-чудо, звон-виденье, славит Бога в вышних, - Рождество.
Идешь и думаешь: сейчас услышу ласковый напев-мо-литву, простой, особенный какой-то, детский, теплый... - и почему-то видится кроватка, звезды.
Рождество Твое, Христе Боже наш,
Возсия мирови Свет Разума...
No comments:
Post a Comment