Символическая
организация культуры: роль воображения по Б. Паскалю и семиология реальности
У. Эко.
Александр Соловьев
Александр Соловьев
Человек, как и все другие живые существа, обладает
системами обмена информацией. Однако, согласно теории Эрнста Кассирера, изложенной
в труде «Философия символических форм»[1],
человек кроме рецепторной и эффекторной систем обмена информацией у животных имеет
нечто, что можно определить как символический универсум, вселенную, мир. В
сущности, речь идет о способности человеческого разума не только
интерпретировать, декодировать полученную из внешней среды информацию, но и
творчески ее преобразовывать в зависимости от целого ряда факторов. В ходе этого
преобразования рождается практически неисчерпаемое множество символов и знаков,
которые, в свою очередь, в процессе информационного обмена участвуют в
неисчерпаемой цепочке последующих преобразований, сопровождающихся рождением и
умиранием смыслов этих символов и знаков. В современной теории культуры
бытованию символов и знаков в культурной среде придается такое огромное
значение, что многие отечественные авторы выделяют его в отдельную функцию
культуры (А.И. Кравченко, А.Я. Флиер, Э.А. Орлова и др.). Символы
и знаки как довольно четко определенный инструмент воздействия на человека
имеют ярко выраженный прикладной аспект, помогая манипулировать его сознанием.
Эта функция символов занимает достойное место в арсенале каждого человека, а
особенно лидеров любого уровня, в частности, политиков, чему есть масса
исторических примеров. Например, сигнификативная функция архитектуры очень
четко сформулирована в воспоминаниях главного архитектора и руководителя
военной промышленности Третьего рейха Альберта Шпеера как потребность человека
демонстрировать собственную силу, неважно, из каких соображений.[2]
Лишь схематично очерченный выше процесс преобразования
информации имеет место благодаря символическому воображению человека, роль
которого за два века до Канта и Кассирера была блестяще сформулирована Блезом
Паскалем. Паскаль демонстрирует мощь воображения как через материальные, так и
через нематериальные формы, при этом выделяя именно их символический смысл,
оказывающий непосредственное влияние на человеческий разум:
«Все на свете знают, что многие словно теряют рассудок,
увидев кошку или крысу, услышав, как скрипит под ногами уголь, и т. д.
Звучание голоса действует на самых разумных людей, и от него зависит, понравится
ли им произнесенная речь или прочитанное стихотворение».[3]
Паскаль отмечает, что человеческое воображение,
создавая символы, создает и поддерживает статусы, окружает почетом и уважением
людей, их творения, законы, сильных мира сего.[4]
По мнению Паскаля судьи и лекари волей-неволей принуждены прибегать к суетным
прикрасам, чтобы, поразив воображение людей, снискать почет и вполне достигают
цели:
«Французские судьи умело пользуются этой таинственной
властью воображения. Потому-то им и надобны красные мантии и горностаевые
накидки, которые облекают их, уподобляя Пушистым Котам, и дворцы, где вершится
правосудие, и повсюду изображения лилий - вся эта торжественная бутафория; ну,
а не будь у лекарей черных одеяний и туфель без задника, равно как у ученых
мужей - квадратных шапочек и широченных мантий, им ни за что бы не удалось
одурачить мир; но такому внушительному зрелищу люди противостоять не способны».[5]
Не может противостоять силе воображения и сам Паскаль,
называя чувственную сферу человека, его интуицию сердцем, которое вместе с
разумом составляет источник всех человеческих поступков. В этом смысле
интересен понятийный ряд «сердце, инстинкт, руководящее начало»[6]
построенный Паскалем и, по-видимому, отождествляемый с человеческой душой:
«Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем:
именно сердце помогает нам постичь начало начал, и тщетны все усилия разума,
неспособного к такому постижению, опровергнуть доводы сердца».[7]
Тему символической организации культурного
пространства, блестяще разработанную Блезом Паскалем, Якобом Беме, Мейстером
Экхартом, в современной научной и художественной литературе продолжает Умберто
Эко. В романе «Маятник Фуко» он выстраивает следующие цепочки символизаций из
материальных и нематериальные форм, рисуя картину универсального культурного
пространства человека[8]:
Чрево – пещеры,
укрытия, катакомбы – величественное место – зарождение жизни. Кишки –
лабиринты.
«Вот у меня чрево, там может родиться жизнь, туда
наведываешься и ты, когда мы соединяемся в веселии, туда попадает вкусная и
полезная еда. Поэтому и в мифах прекрасны и важны пещеры, укрытия, катакомбы, а
также лабиринты, созданные по подобию наших великолепных и священных кишок.
Когда необходимо величественное место, избирается именно пещера, потому что из
пещеры в конечном счете вышли мы все, и плодородие всегда связано с дыркой, с
добрым гниением, с ростом и - вот вам, здравствуйте, - нарождается китайчонок,
слоненок, баобабенок».
Верхняя часть
тела – жилище ангелов. Нижняя часть тела – жилище бесов.
«В то же время верхняя часть еще священнее нижней,
потому что если перевернуться вниз головой, затошнит, потому что голова не
воняет, а ноги воняют, потому что приятнее лезть на дерево и рвать яблоки, чем
лежать под землей и кормить червяков, потому что нечасто мы стукаемся об крышу
(только если не живем в мансарде), но довольно часто падаем или на пол, или на
землю, вот поэтому верх отведен ангелам, а нижнее пространство бесам. Однако
поскольку в такой же степени справедливо все сказанное прежде, а именно насчет
пещеры и брюха, то можно сказать, что, с одной стороны, прекрасны низ и нутро,
а с другой стороны, прекрасны верх и наружность».
Огонь –
добродетель, тепло – жизнь. Холод – смерть.
«Огонь согревает, а от холода застужаются насмерть,
особенно это касалось мифотворцев, живших четыре тысячи лет тому назад. Поэтому
огонь наделяется мистическими добродетелями, особенно хорошо, что на нем можно
еще и зажарить курицу. Однако хорош и холод, он помогает эту самую курицу
сохранить, а огонь, если к нему лезть, обжигает до волдырей, поэтому когда тебе
надо вообразить нечто хранимое тысячелетиями, например тайное знание, надо
разместить его на горе (то есть сверху), но в пещере, и в вечномерзлой прохладе
тибетских снежных вершин».
Восток –
Солнце, утро – надежда. Солнце – утро, здоровье – цикличность.
«Если тебя вдобавок интересует, на чем основана
неизбежная тема Востока, могу ответить, что именно на восток таращились все
твои предки, просыпаясь утром и пытаясь угадать, будет ли ведро или, не дай
бог, дождь. Солнце нам любезно, потому что полезно для здоровья и потому что
оно аккуратно появляется каждое утро. Таким образом, становится любо все то,
что возвращается, а не то, что проносится куда-то и ищи его свищи во Вселенной».
Змей – круг –
цикличность, вращение.
«Самый лучший способ устроить возвращения, это
двигаться по кругу. А поскольку единственная тварь, телом образующая круг, это
змей, он и стал героем всех мифов и культов. Невозможно же для круговорота
солнца закрутить гиппопотама. Если цель - организовать церемонию заклинания
солнца, советую бегать по кругу, потому что побежавши по прямой линии, убежишь
бог знает как далеко от дома, а церемония окажется очень краткой. В круг
собирается и публика, это знают уличные артисты. Круг, цикличность и вращение
фундаментальны для любого культа и любого ритуала».
Вертикаль,
деревья, Солнце – жизнь – менгиры, обелиски, колонны, пирамиды. Горизонталь,
ночь – сон, смерть.
«Менгиры вертикальны, потому что мы работаем стоя, а
ложимся только ночью, кстати, и твой маленький друг ведет себя так же, да, да,
знаю, что он работает ночью, можешь не рассказывать, но в данном случае это не
релевантно. Поэтому вертикаль символизирует жизнь и направлена на солнце, и
обелиски тянутся к солнцу, в точности как деревья. Горизонталь и ночь, это сон
и соответственно смерть, поэтому в такой моде менгиры, пирамиды, колонны, и
поэтому никто не поклоняется балконам и балюстрадам».
Обобщая картину символического пространства культуры, Эко
устами своего персонажа утверждает, что, учитывая строение нашего тела,
совершенно неудивительно, что все на все похоже, и что мы выдумываем одинаковые
символы, проживая друг от друга на расстояниях в миллионы километров.[9]
Человек имеет универсальную способность: в процессе деятельности он наполняет
символами все значимые для него области реальности, фактически существуя в
искусственной жизненной среде созданной своим воображением, и, несмотря на то,
что природная, объективная среда продолжает играть огромную роль в его жизни,
для человека она не является приоритетной, а существует лишь как средство
удовлетворения его витальных потребностей и символизации реальности.
No comments:
Post a Comment